К началу 20-го века развитие военного дела и техническая революция, позволившая производить вооружения в огромных количествах, привели к возникновению в европейских государствах многомиллионных массовых армий. Не избежала увеличения численности своих войск и Российская империя. На 1 января 1904 г численность российской армии составляла 1.135.000 военнослужащих; кроме того, в запасе и ополчении насчитывалось еще около 3,5 млн. человек. При этом основная масса войск была вооружена новейшим и самым современным на тот момент оружием. Практически вся русская пехота была вооружена 7,62-мм магазинными винтовками образца 1891 г. конструкции С.И. Мосина, отличавшимися высокими боевыми качествами. Войсковая артиллерия постепенно насыщалась новейшими скорострельными 76-мм полевыми пушками образца 1900 и 1902 гг., которые по своим боевым и техническим качествам не только не уступали заграничным аналогам, но по ряду параметров даже превосходили их. Тем не менее, еще недостаточно развитая материально-экономическая и техническая база России несколько затягивали процесс перевооружения армии новыми системами. Из-за этого полевая артиллерия к началу русско-японской войны была перевооружена новыми 3-дюймовыми орудиями лишь на треть; по этой же причине вооруженные силы России не имели горной, гаубичной и тяжелой артиллерии новых образцов. Автоматическое оружие — пулеметы — были приняты на вооружение в 1901 году, но к началу боевых действий армия получила только 40 «Максимов», причем все они были куплены за границей; наладить собственный выпуск этого оружия русским оружейным заводам удалось только к концу войны.

Недостаточная развитость военной промышленности сказывалась на обеспечении армии боеприпасами, а также другими видами военного снаряжения и вооружения. Патронные заводы могли дать в год не более 150 патронов на винтовку. К началу русско-японской войны недостаток патронов составил 28 млн.; из-за этого на складах и в войсках вместо установленной нормы 840 патронов на винтовку имелось лишь по 400. Не производилась в стране телефонная и телеграфная аппаратура, что отрицательно повлияло на организацию связи в ходе военных действий. Недостаточно было в армии оптических приборов: биноклей, стереотруб, дальномеров.

Несмотря на указанные выше недостатки, организационное строение русской армии в основном стояло на уровне требований своего времени. Накануне русско-японской войны в состав сухопутной армии входили: пехота, кавалерия, артиллерия, инженерные войска, иррегулярные части и государственное ополчение. Высшим тактическим соединением русской армии являлся корпус.

Армейский корпус включал в свой состав 2 пехотные и 1 кавалерийскую дивизии, саперный батальон и летучий парк. Каждая пехотная дивизия объединяла 2 пехотные бригады 2-полкового состава и артиллерийскую бригаду. Пехотный полк имел 4 батальона 4-ротного состава и нестроевую роту. Кавалерийские дивизии состояли из 2 кавалерийских бригад 2-полкового состава (кавалерийский полк насчитывал 6 эскадронов).

В комплектовании русской армии офицерским составом продолжал господствовать сословный принцип, характерный еще для 17 – 19 веков. Наследием прошлого века являлось и недостаточное количество в армии грамотных солдат, что отрицательно сказывалось на военной подготовке и обучении русских войск. Тем не менее, постепенно количество грамотных увеличивалось: если в 1867 году число грамотных призывников было лишь на уровне 9%, то в 1900 г. их насчитывалось уже более 50%. Главную роль в одиночном обучении солдат играли унтер-офицерские кадры. Их подготовка велась через полковые учебные команды, которые создавались непосредственно при частях со сроком обучения 2 года для пехоты и кавалерии и до 3 лет для артиллерии и инженерных войск (в специальных школах).

Подготовка кадровых офицеров низшего и среднего звена велась через юнкерские и военные училища. Юнкерские училища готовили офицеров преимущественно для пехотных и кавалерийских полков. Подготовка выпускников училищ могла считаться достаточной лишь для исполнения младших офицерских должностей в звене взвод — рота, но слабой для занятия более высоких должностей. В юнкерские училища принимали молодых людей всех сословий с 16-летнего возраста, окончивших 4 класса гимназии или реального училища.

В военные училища поступали в основном дети дворян, окончившие военные гимназии и кадетские корпуса. Обучение продолжалось 2 года. Училища готовили пехотных и кавалерийских офицеров среднего звена. Лучших выпускников направляли в артиллерийские и инженерные войска.

Для профессионального роста офицеров имелись специальные офицерские школы, представлявшие собой своеобразные курсы повышения воинской квалификации. Но вот школ и курсов усовершенствования подготовки для полковых командиров, начальников дивизий и корпусов не существовало, что снижало профессиональный уровень высшего командного состава. Многие штаб-офицеры, генералы и офицеры не только не имели высшего военного образования, но даже не командовали воинскими частями, занимая административные должности. Отсутствие командного опыта у многих высших офицеров и генералов отражалось на боевой подготовке войск. Высший офицерский корпус из-за замедленного чинопроизводства был далеко не молодым. Средний возраст генералов составлял около 70 лет (колебался от 55 до 92 лет); командование полком офицер мог получить лишь в возрасте после 45 лет. Высшие командные должности распределялись с учетом не способностей, а знатности происхождения и протекции. В своем большинстве высший командный состав отличался полным отсутствием инициативы. В то время, как новая военная техника вызывала изменения в организации армии и способах ведения войны, в вопросах управления войсками, царские военачальники продолжали придерживаться устаревших взглядов на характер ведения войны. Оперативно-тактическая подготовка штабов русской армии и Генерального штаба накануне войны с Японией находилась на невысоком уровне. Большинство штабных работников не были подготовлены к выполнению возложенных на них ответственных задач.

Русские уставы, написанные с учетом опыта последних войн, в основном правильно определяли способ действий войск. Основными видами боя признавались наступление и оборона; при этом предпочтение отдавалось наступлению. Наступательный бой состоял из наступления, заключавшегося в максимальном сближении с противником, и в атаке — нанесении штыкового удара сомкнутыми силами. Наступление пехоты производилось цепями — шагом до сближения с противником на 1000—700 м (дальность действия ружейного огня). Движение с рубежа 1000 м от противника совершалось перебежками. На расстоянии 300—250 м от неприятеля войска занимали последнюю стрелковую позицию, откуда сильным ружейным огнем подготовляли атаку. С рубежа 100— 90 м от противника пехота, подготовив атаку огнем, бросалась в штыки, причем резервы и поддержка вливались в цепь, которая густой массой пехоты атаковала врага.

В обороне боевая часть пехоты (она располагалась в окопах и других инженерных сооружениях густыми цепями, что обеспечивало высокую плотность ружейного огня) должна была нанести поражение наступающему противнику, остановить его и совместно с выдвинувшимися резервами стремительным штыковым ударом отбросить наступавших.

Таким образом, в тактических приемах русская пехота придерживалась устаревшего способа действий сомкнутыми массами, что было возможно лишь в условиях гладкоствольного оружия. Самоокапыванием в бою пренебрегали. Значение маскировки и применение к местности недооценивались.

Задача артиллерии в бою определялась очень кратко: «Артиллерия своим огнем должна содействовать пехоте и коннице». Конница в начале боя использовалась для разведки. В ходе боя она помогала наступающей или обороняющейся пехоте своими атаками на пехоту противника, или преследовала отходящего противника. В боевом порядке конница располагалась за пехотой или уступом на открытом фланге за пределами дальности огня противника.

Хотя уставы и наставления не отражали всех возможностей, которые давала войскам дальнобойность огнестрельного оружия, все же они указывали верные пути для успешного ведения современного боя. Однако требования, изложенные в уставах, медленно и не всегда верно понимались и применялись в обучении армии. В среде высшего офицерского состава не было единых взглядов на боевую подготовку войск. Она проводилась различными методами не только в округах, но и в крупных войсковых соединениях. Бессистемность, отрыв теории от практики отрицательно сказывались па боевой подготовке армии. А в целом организация, комплектование, вооружение и боевая подготовка российских войск отставали от требований военного искусства начала XX в.; единой военной доктрины не имелось. В предвидении войны с Германией и Австро-Венгрией царское правительство основную массу своей сухопутной армии держало в европейской части страны; военно-морские силы наращивались прежде всего в Балтийском море. Обороне дальневосточных границ до конца XIX в. внимания почти не уделялось. Наблюдение за побережьем Тихого океана в Приморье в 1885 г. вели два батальона пехоты и казачья сотня, обеспеченные двумя артиллерийскими батареями. В Петербурге считали, что на Дальнем Востоке в случае нападения «всего более следует уповать на стойкость наших войск, которым выпадает славная доля показать миру, что русский дух и русская отвага равно сильны как в сердце самой России, так и на далеком востоке Азии».

Лишь Японо-китайская война 1894—1895 гг. показала необходимость усиления вооруженных сил России на Дальнем Востоке в связи с появлением нового конкурента — Японии. Тем не менее, и тогда царское правительство явно недооценивало военную мощь Японии. В Генеральном штабе считали, что «пройдут десятки, может быть, сотни лет, пока японская армия усвоит… устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав».

Не желая отправлять кадровые части из Центральной России, военное министерство начало проводить усиление войск Дальнего Востока за счет переформирования войск Приамурского военного округа и призыва на службу запасников. В результате этих мероприятий к началу русско-японской войны в составе Приамурского военного округа и Квантунского укрепленного района насчитывалось 68 пехотных батальонов, 35 сотен и эскадронов кавалерии, 13 инженерных и 5 крепостных инженерных рот, 4,5 батальона крепостной артиллерии. Они имели на вооружении 120 полевых, 16 горных и 12 конных орудий. При 3-й Восточно-Сибирской стрелковой бригаде была сформирована опытная пехотная пулеметная рота, вооруженная 8 пулеметами системы «Максим». Все войска были разбросаны на больших пространствах Дальнего Востока; при этом ни их количество (98 тыс. человек регулярной армии и 24 тыс. человек охранной стражи), ни качество подготовки не соответствовали требованиям времени. Поэтому в ходе войны командованию все же пришлось в спешном порядке отправлять на дальневосточный фронт кадровые части из центральной России - но время было уже упущено...