Командиры Брестской крепости

Если десятилетиями представление об обороне Брестской крепости было скорее плодом «литературной легенды» С.Смирнова, то после выхода на экраны, в 2011 году, одноименного кинофильма события брестского июня стали ассоциироваться с его сценарием. Впрочем, безусловным позитивным моментом, фильма, как и в свое время книги стало привлечение внимания к Обороне, повышение интереса к ее истории. Однако мне фильм не понравился: но ожиданий не оправдали не столько исторические неточности сколько то, что авторам не удалось отразить самой сути событий. А сутью Бреста была проблема выбора: Что делать? И главный вопрос - прорываться или ждать подхода «основных сил», стараясь продержаться как можно дольше? Или: что выбрать – смерть или плен? И – главный вопрос: есть ли надежда? Отмечу, что вообще, пожалуй, отличие хорошего литературного произведения от «скороспелки» - это Выбор, то и дело встающий перед героем.

Но среди гарнизона были и те, кто был вынужден , делать выбор не только за себя, но из а других, неся особую ответственность: это были командиры боевых групп, и являвшиеся «командирами Брестской крепости».

На всякий случай надо сразу же отметить, что «единого командира» у Брестской крепости не было (нет даже сведений о том, что и в мирное время жизнь ее разношерстного гарнизона управлялась каким-то единым руководством). Соответственно, не было и единого штаба или «верховного комиссара». Более того, даже на тех или иных участках обороны командиры управляли боем именно своих боевых групп, а не всех тех, кто оказался в это время в занимаемым ими расположении. Но поскольку боевые группы были небольшие, поэтому пытались как то координировать свои действия, общаясь друг с другом либо напрямую, либо через «командиров участков», бывших, впрочем, скорее координаторами, однако именно они и вошли в историю.

Кто и как вошел в «официальную историю» в качестве командиров Брестской крепости? Кстати, далее анализируются лишь те, кто, грубо говоря, «провел не менее одной ночи» на территории крепости с момента начала войны – основная часть командиров крепостных частей, даже успевшая принять участие в бою, ушла из крепости еще до того, как немцами было создано ее оцепление (командир полка Дулькейт, комбат Ландышев, комдив 98 ОДПТО Никитин и т.д.).

Первая группа: те, кто были упомянуты в найденном (уже после войны) Приказе №1, уникальной находке, обнаруженной вместе с останками погибших защитников. На сегодня можно с уверенностью говорить (это признано и официально) что автором приказа являлся капитан Иван Зубачев. Именно он пытался объединить боевые группы под «единым боевым командованием» (в т.н. «сводную боевую группу»). Однако с не меньшей уверенностью можно говорить о том, что Приказ №1 – это всего лишь черновик, подготавливаемый Зубачевым к какому-то важному совещанию (или создаваемый прямо во время его проведения). Тот экземпляр, что находится в ЦМВС, не имел никакой силы – там не было и подписей. Помимо подписей есть более важные основания считать его именно черновиком, а не основой для какой-то дальнейшей работы: «Приказ №1» датирован 24 июня, а согласно ему начальником штаба назначается лейтенант Семененко плененный еще 22 июня. Никакого объединения так и не произошло – другой, упомянутый в Приказе №1 лейтенант (Анатолий Виноградов) был пленен в тот же день, да и собственно в полдень 24 июня обстановка изменилась настолько, что сделала бессмысленными все предыдущие планы. Итого, черновик Приказа №1 был создан в ночь на 24 июня, в действие введен не был, обстановка изменилась так, что он устарел, еще до своего утверждения. Отмечу, что «Приказ №1» пытался объединить не все боевые группы крепости, а лишь те, кто в ночь на 24 июня был сосредоточен в т.н. Доме офицеров (расположении 33 оип /75 орб), или находился в примыкающие непосредственно к Трехарочным воротам казематах 455 сп. Упомянутые в нем командиры – лишь предполагались на роль командиров Сводной боевой группы, и хотя они и пытались наладить взаимодействие (как Зубачев), или (как Виноградов) командовали боевыми группами, но они были далеко не единственными, и тем более не «верховными» командирами «Дома офицеров». Нет уверенности в том, что кто-либо из них (помимо самого автор Приказа), знал о подготовке такого документа (неправильно (явно на слух) указаны инициалы комиссара Фомина).

Вторая группа: те, кто были выявлены и обозначены в качестве «командиров» (т.е. руководителей как самостоятельных боевых групп, так и координирующих оборону отдельных участков) исследователями Обороны (прежде всего С.Смирновым) еще в пятидесятых годах, на основании рассказов выживших защитников. Это – командир 44 сп, возглавивший оборону Восточного форта майор Гаврилов, его комиссар Скрипник и начштаба Касаткин, начальник 9 лпз лейтенант Кижеватов, командиры 98 ОДПТО Акимочкин и Нестерчук, начальник полковой школы 44 сп Бытко, руководители обороны в подвале 333 сп лейтенанты Санин и Потапов. И некоторые другие… Важно отметить, основную проблему этой группы: именно она стала основой «официальной легенды», какие-либо изменения в ее составе могли серьезно пошатнуть и сложившуюся в пятидесятых годах картину событий. Второй момент: «группа» сложилась еще в пятидесятых годах, когда были найдены и опрошены десятки оставшихся в живых свидетелей. Никто и не предполагал, что их будет найдено – сотни, а потом – тысячи: и у каждого найдется свой рассказ, свои факты и фамилии. Третий момент – эта «группа» стала базисом благодаря не научному, а литературному произведению, то есть для упоминания на станицах книги была важна прежде всего эффектна история (например Санин и Потапов стали известны благодаря Пете Клыпе – подростку, участвующему в обороне крепости, Бытко – возвращению в крепость за своими курсантами и т.д.). Изучать реальные аспекты управления Обороной не входило в задачи Смирнова. Поэтому и список «смирновских командиров» также не может считаться исчерпывающим.

Третья группа: выявленные в рассказах участников Обороны на всем протяжении ее исследований, но по тем или иным причинам либо не включенные в состав «официального командования», либо не получившие должной оценки. Эта группа – конечно, является базисом для дальнейших исследователей. Классическим примером является старший лейтенант Семенов, ставший руководителем не только боевой группы 333 сп, и организатором прорыва в ночь на 24 июня. Основной проблемой «третьего списка» является его базирование на показаниях именно выживших. Но ведь с одной стороны они не могли знать всей правды, (или не говорить всей правды) с другой – есть участки, о которых нет ни единого свидетельства (прежде всего – пкт 145), но оборона которых стала заметной проблемой для немцев. Словом, и этот список не «закрывает тему».

Четвертая группа: выявленные в качестве командиров на основании исключительно исследовательской работы, и не упоминаемые как командиры кем-либо из защитников. Их роль выявлена на основании исключительно аналитических выводов: скажем (исключительно в качестве примера), если нам становится известно, что в группе возглавляемой (по рассказам либо членов группы, либо ее командира) лейтенантом, находился капитан, к тому же не попавший в плен, а погибший в крепости – то есть основания предполагать, что командиром был именно он. Анализируя карты пленения, работы других исследователей можно сделать выводы, какие неизвестные «официальной версии» командиры находились на тех или иных участках, если биография командира заставляет предположить его более чем активное участие в обороне – можно сделать вывод, что он был командиром группы или участка (в качестве примера можно привести командира 6 ср 44 сп лейтенанта Аркадия Фокина, именно он, был руководителем обороны участка кольцевых казарм 44 сп, на участке 2 сб 44 сп попав в плен одновременно с более известным Василием Бытко).

Таким образом, работа по выявлению командиров боевых групп крепости и оценке их роли должна быть продолжена.

Хотелось бы сказать и пару слов (максимально коротко, в тезисном режиме) о некоторых как широко известных, так и известных гораздо менее командирах Брестской крепости.

Иван Зубачев: конкретная деятельность легендарного «командира «Дома офицеров» остается неизвестной. Мы не знаем, как и почему он попал в 33 оип (почему не ушел к своему полку, к Бытко), что делал, как попал в плен (известна лишь дата пленения – 26 июня). Однако, могу предположить, что именно Зубачев (наряду с Семеновым) – пожалуй самая недооцененная личность в истории обороны. Даже по неполным сведениям (и частично, возможно, легендам): в первый же день он лично сражается, далее – вечером: организует атаку на столовую 33 оип, далее (в этот же, или следующий день) – не исключено, что идет в 333 сп, проводя там совещание, пытаясь объединить разрозненные группы. Пишет приказ №1…Отметим, что чуть ли не единственными командирами в Цитадели обладавшими реальным боевым опытом были именно Зубачев с Виноградовым. Наконец планшетка Зубачева была найдена в развалинах подорванного участка казарм – возможно капитан попал в плен именно при обвале, подрыве (а не как Фомин, который вышел в составе групп сдающихся).

Ефим Фомин: несмотря на то, что Фомин был, пожалуй, единственным командиром (комиссаром) растерянность которого, в начале первого дня, отмечают как авторы воспоминаний, так и Сергей Смирнов, можно сказать, что все не так однозначно. Фомин достаточно жестко пытался пресечь попытки сдачи в плен – прежде всего, расстрелом немецких пленных, показав тем самым, что все мосты сожжены. Он вероятно до последнего верил в деблокирующий удар Красной Армии. Однако после 24 июня, когда «Дом офицеров» был плотно блокирован, Фомин понял, что если контрнаступление и последует то защитники вряд ли смогут продержаться к этому времени – постригшись, сменив обмундирование, он надеялся уцелеть. Но был сразу же выдан. Об обстоятельствах гибели Фомина имеется сразу несколько свидетельств: при этом, единственным свидетелем, рассказывающим о расстреле комиссара у Холмских ворот, является Ребзуев. Все остальные (начиная, прежде всего с первого, найденным Смирновым, свидетеля (Александра Филя)) говорят, что Фомина, привели вместе с остальными к одному из фортов, находившемся уже на польской территории. При этом свидетелей непосредственно расстрела возможно и нет: например, Николай Гутыря, утверждает, что Фомина отвели за «небольшой бугорчик, возле вала». Но был ли убит Фомин непосредственно возле «бугорчика»? Если это так, то там же может находиться и его могила (вряд ли расстрелянного стали увозить куда либо. Среди писем Филя есть даже схема места гибели Фомина). Однако, дело в том, что как известно официальное место гибели комиссара совсем иное – поиск и обнаружение останков могли бы внести нарушение в устоявшуюся версию. Неясны и причины расстрела Фомина: это могло быть и выполнение «приказа о комиссарах», и месть за расстрел военнопленных (кстати говоря, этот факт (в отличие от позднейших) никак не отражен в свидетельствах немецкой стороны. Более того – есть даже заключение врачей дивизии, изучавших характер ранений у некоторых погибших, подозревая в них жертв расстрелов, о том, что в данном случае расстрела не было). Неясно и то, какая же часть имеет отношение к расстрелу Фомина – 3 рота 133 полка, или 4 рота 818 батальона охраны тыла (занимавшаяся приемом военнопленных).

Андрей Кижеватов. Из всех командиров ПВ НКВД БССР находившихся в ту ночь в Брестской крепости начальник 9 лпз стал наиболее известным. Дело еще и в том, что фактически он, кроме пропавшего в первом же бою, своего помощника лейтенанта Полякова, остался в крепости единственным из командиров погранвойск. И Кижеватов вполне имел возможность уйти из Бреста вместе со всеми своими оставшимися 17 пограничниками: но остался (хотя иные командиры погранвойск покинули крепость, что, в общем, то и было в соответствии с обстановкой). Анализируя свидетельства, можно сделать вывод, что он не мог уйти, не выяснив судьбы оставшихся на островах пограннарядов. Бойцы ПВ образовали самую боеспособную группу на том участке: обороняли Тереспольские ворота, препятствовали попытке прорыва окруженных немцев из церкви. Обстоятельства гибели (исчезновения) Кижеватова так и не выяснены. Приводившиеся до сих пор свидетельства большей частью оказывались ложными, выводы - неверными. Судя по всему, исчез он в ночь на 24 июня, предварительно распустив оставшихся в живых бойцов заставы (дав им разрешение на отход из крепости). Вернулся ли он на Западный остров, где до последнего сражался в «бункере, обороняемом отрядом офицеров», ушел ли из крепости, решив взорвать железнодорожный мост, запустив секретную схему подрыва, Или – именно он, Кижеватов, вплоть до 26 июня, оборонял пкт 145….Неизвестно. Нельзя ничего сказать и о причинах, по которым начальник 9 лпз не присоединился к какой-либо группе продолжавшей обороняться на Цитадели.

Петр Гаврилов. Впервые мы говорим не только об оставшемся в живых командире Брестской крепости, но и, пожалуй, о наиболее известном ее командире, во многом – символе Обороны. Командир Восточного форта Гаврилов – стал Героем Советского Союза, депутатом Верховного совета – но главное: выпустил книгу воспоминаний («Сражается крепость»), множество раз выступал перед самыми разными аудиториями. Казалось, что то новое добавить трудно. Но – можно.

Прежде всего, нужно сказать, что, как и у многих участников войны, книга Гаврилова – это конечно же труд литобработчика, причем, к сожалению в теме малоразбирающегося. Сведения, в ней содержащиеся лишь в минимальной степени взяты у самого Гаврилова, большей частью – из той же книги С.Смирнова. Имеющиеся в распоряжении автора текст выступления Гаврилова перед одной из аудиторий показывает, что оно, в общем-то, повторяет изложенное в книге. И хотя конечно ответы на возможные вопросы неизвестны, но все же можно сделать вывод о некой скудности источников.

А далее и об их противоречивости: в свое время удалось сделать рукописную копию воспоминаний Гаврилова, хранящихся в МК БКГ (до сих пор неопубликованную, и по некоторым данным – исчезнувшую). Текст воспоминаний (возможно, это конспект беседы Смирнова с Гавриловым) противоречит изложенному в книге как Смирнова, так и самого Гаврилова. Противоречат книжному тексту и показания Гаврилова, данные им на фильтрационной комиссии в 1945 году об обстоятельствах своего пленения.
Впрочем, скажу сразу – при всех противоречиях, основная линия действий Гаврилова в Обороне во всех случаях совпадает. Что же касается противоречий, то объясняются они во многом и требованиями эпохи, и необходимостью «красиво подать тему».

Если вкратце, то можно сделать следующий вывод – причины, по которым Гаврилов не ушел со своим полком, остаются неизвестными. Его деятельность до 24 июня тоже невыяснена: далее, придя в Восточный форт (вероятно в ночь на 24 июня) майор Гаврилов начал организовывать его оборону. Пять дней укрепление оборонялось под его командованием. Хотя, как и на других участках, в форту были и независимые группы, состоящие, прежде всего из командиров 6 сд. Характер разногласий неизвестен - можно лишь предположить, что Гаврилов настаивал на обороне вплоть до деблокирующего удара, другие командиры – на прорыве, приводя в пример удачный прорыв в ночь на 24 июня. Причем одним из оппонентов был как раз комиссар Скрипник, таинственно исчезнувший в одну из ночей.
29 июня Гаврилову удалось избежать пленения. Когда и где это все таки произошло? Примечательно, что 8 июля, в «Отчете о взятии Брест-Литовска» командир 45 пехотной дивизии генерал-майор Шлипер предполагал, что «командир и комиссар Восточного форта застрелились». Хотя комиссар, судя по всему, уже был в их руках – но возможно при попадании в плен ему удалось скрыть как свою настоящую личность, так и свою роль в Обороне….Возможно, Гаврилов также попал в плен (и находился вплоть до 1945 года) под чужой фамилией (например лейтенанта Галкина), именно поэтому немецкие архивы и не содержат сведений о нем (такие случаи известны, и в ОБД-мемориал удавалось находить защитников и под вымышленной фамилией).

Баганд Зильпукарев. О командире 2 огневой батареи 393 ОЗАД лейтенанте Зильпукареве (даргинце из Левашинского района Дагестана) необходимо сказать отнюдь не из-за требований показа «многонациональности» состава защитников. Судьба «лейтенанта Зильпукара» (единственного, кстати, представителя народностей Северного Кавказа среди командного состава Брестской крепости) действительно во многом уникальна. Он не упоминается Сергеем Смирновым, а в книге Гаврилова «Сражается крепость» значится погибшим в первый же день, при ведении огня из зенитных орудий по немецким танкам. Но Зильпукарев не погиб и даже не был ранен (хотя вероятно действительно пытался вести огонь из зениток): он возглавил одну из рот, сформированных Гавриловым в Восточном форту. Одну из трех – командиров двух из них (Маркова и Бородича) майор Гаврилов вспомнил и спустя много лет, а вот Зильпукарева – забыл. Напротив, начштаба Гаврилова, капитан Касаткин называет уже других ротных (лейтенантов Домиенко и Коломийца), не забывая и «узбека» Зильпукара. При одной из вылазок Зильпукарев был ранен, но продолжал командовать ротой (впрочем, уходить было некуда). Возможно, он имел отношению и к укрытию знамени 393 ОЗАД (откопанного после войны). Однако главное в судьбе Зильпукарева не это: 29 июня, как и майор Гаврилов, он не был пленен вместе со всем гарнизоном. Возможно, он и не собирался скрываться, а лишь из-за ухудшившегося самочувствия, вызванного последствиями ранения (в спину попали две или три пули) не смог сделать это самостоятельно, а вынести его – желающих не нашлось. Зильпукарев был пленен на следующий день, при зачистке форта, вместе с пятью ранеными его защитниками (скорее всего это и был госпиталь Восточного форта). Таким образом, именно он, плененный 30 июня, стал тем командиром Брестской крепости, чье участие в Обороне с одной стороны, установлено достоверно, а с другой - из 101, взятого в плен в Бресте, командира именно он был пленен последним. И, наконец, единственным – чье ранение подтверждено документами противника. Возможно, известны и те, кто был пленен вместе с Зильпукаревым – это рядовые 393 ОЗАД Василий Емельянов, Алексей Коломиец, Борис Антонов, и санинструктор Павел Бровченко.